© Copyright (C) Юрий Никитин
nikitin.wm.ru
frog@elnet.msk.ru
В лето 6488 Владимир вернулся в Новгород с варягами. И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: "Хочу дочь твою взять в жены".
И пошел на Ярополка в землю Киевскую.
"Начальная Русская Летопись"
Хмурый воин пропустил Ингельда вперед и плотно закрыл за ним дверь. В комнате сутулил над столом широкие плечи тяжелый человек. На стук двери оглянулся, на Ингельда взглянули острые глаза его дяди, конунга Эгиля. Суровое лицо, словно вырезанное из камня, было мрачным.
- Сядь,- велел он тяжелым голосом.- Я позвал тебя для очень важного разговора. И пусть ничьи уши не услышат моих речей!
Ингельд насторожился, но сердце в предчувствии опасности и крови забилось радостнее. Он ощутил, как в сильном теле просыпается яростная жизнь, по коже забегали щекочущие мурашки.
- Клянусь Валгаллой!
Он осторожно присел на край скамьи. Конунг некоторое время смотрел на свои огромные ладони на столешнице, медленно стиснул пальцы. Кожа натянулась и побелела на костяшках, сухо заскрипело.
- Догадываешься, зачем тебя призвал?
- Я видел хольмградского конунга Вольдемара. Он прибыл из Царьграда. Стал старше, выглядит зрелым мужем. Ты решил дать ему помощь?
Эгиль с досадой стукнул кулаком по столу:
- Мы не ромеи, чтобы нарушать клятвы. Вольдемар выполнил все, о чем договаривались. Он присмотрел за Олафом! Тот взматерел, научился многому. Вроде бы даже замечен базилевсами. Да-да, у ромеев сейчас правят два брата. Олаф уцелел в самый трудный первый год.
- Ну,- осторожно вставил Ингельд,- Олаф мог и сам...
- Вряд ли,- рыкнул Эгиль.- Олаф отписал мне, что Вольдемар не раз спасал ему жизнь. Вообще просит относиться к хольмградцу, как к собственному сыну!
Ингельд терпеливо ждал. Жилы на лбу конунга напряглись, синяя вена на виске часто-часто дергалась. Дыхание с шипением вырывалось сквозь стиснутые зубы.
- Олаф не вернется?
- Пока не хочет. Он даже написал, что готовится принять эту... эту веру рабов!
- А Вольдемар уже принял?
Эгиль зло стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула.
- Этот хитер как лиса! Хотя такой может менять веры чаще, чем портянки - я таких за полет стрелы насквозь вижу! - но и то остался в своей, славянской... Или русской. А Олаф - дурак! Он ежели примет, то уже не откажется. Ему, видите ли, честь не позволит! Эх, ладно. Пей мед, слушай внимательно.
Ингельд послушно отхлебнул из кубка. Вкуса не ощутил, сердце колотилось о ребра в ожидании подвигов, звона железа, дальних походов на драккаре, рева пожаров и страшных криков жертв.
- Все слышали, как я обещал дать войско конунгу Вольдемару. И я дам! Не бесплатно, конечно. Мы договорились о плате. По две гривны с каждого киянина! А Киев - город очень богатый. Конунг Вольдемар хочет использовать нас в своих интересах и... интересах Гардарики. Да, мы беремся помочь. За то, что он присмотрел за Олафом в Царьграде, я обещал... да, обещал! Но ярлы меня не поймут, если не возьму с Вольдемара хорошую плату. Но и о плате, как я уже сказал, договорились. Ярлы довольны. Теперь дальше. Есть еще наши интересы! Мои и... теперь твои, племянник. Они превыше всех остальных.
Ингельд дернулся:
- Дядя... разве не Олаф должен был повести наших людей в помощь Вольдемару?
Конунг помолчал, а когда заговорил, в голосе были злость и восхищение:
- Конунг Вольдемар оказался даже сильнее, чем я ожидал! Он не только присмотрел за Олафом. Сумел превратить его в лучшего друга. Олаф хольмградцу предан больше, чем родному о